России и Китаю нужна эксклюзивная торговая сделка
Прошедшая в начале июня шестая конференция «Россия и Китай: сотрудничество в новую эпоху» в очередной раз констатировала расположенность двух стран к развитию эксклюзивных отношений. За последние полтора года, кризисные для всего мира, обе стороны не только не растеряли, но даже укрепили взаимное доверие. Так, в минувшем декабре РФ и КНР продлили на десять лет договор о взаимном уведомлении о приграничных пусках баллистических ракет и космических ракет-носителей, впервые подписанный в 2009 году. А в марте была достигнута договоренность о пролонгации Соглашения о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве, цементирующего отношения двух государств на протяжении двадцати лет.
Экономика на контрасте с дипломатией
Однако, несмотря на длительное внешнеполитическое сближение, Россия и Китай далеко не полностью задействуют двусторонний экономический потенциал. В 2020 году, по данным Федеральной таможенной службы, на Китай приходилось 15% российского экспорта — чуть больше, чем на долю СНГ (14%), но существенно меньше, чем на долю Европейского союза (41%). В структуре российского импорта Китай также уступает ЕС (24% против 35%), при том что российский продовольственный рынок с 2014 года закрыт для европейских производителей.
В свою очередь, доля России в структуре китайского экспорта в 2020 году составила лишь 2% (при доле США в 17%), а в структуре импорта — 3% (против 7% у США, по данным Центра ЮНКТАД/ВТО по международной торговле).
Те же пропорции характерны и для взаимных капиталовложений. К началу 2020 года, по данным ЦБ, на долю Китая приходилось менее 0,1% накопленных прямых инвестиций из России (при доле Великобритании и Германии в 4,7% и 2,2% соответственно). В структуре же накопленных прямых инвестиций в Россию, в виде участия в капитале и покупки долговых инструментов, доля Китая к началу прошлого года достигла лишь 0,8%, тогда как доля Франции — 4,5%.
Господдержка и гарантии сбыта
Объектом китайских инвестиций пока становятся, в основном, энергетические проекты, которые прямо либо косвенно поддерживаются государством. Пример тому — завод «Ямал СПГ» (CNPC — 20%, Фонд Шелкового пути — 9,9%), для строительства которого «Новатэк» привлек заем из Фонда национального благосостояния, или же Амурский газохимический комплекс (ГХК) «Сибура» (Sinopec — 40%), который получит налоговые льготы как резидент одной из дальневосточных территорий социально-экономического развития (ТОСЭР).
Не менее важную роль играет и наличие гарантированных рынков сбыта, как в случае того же Амурского ГХК, расположенного в непосредственной близости от крупнейшего в мире региона — потребителя базовых продуктов нефтегазохимии, полиэтилена и полипропилена. Неслучайно сделка по вхождению Sinopec в капитал Амурского ГХК состоялась в декабре 2020 г. К тому моменту стало очевидно, что, несмотря на последствия пандемии COVID-19, Китай продолжит наращивать спрос на нефтегазохимию: по прогнозу ICIS, к 2030 году доля КНР в глобальном импорте полиэтилена вырастет с прошлогодних 35% до еще более внушительных 43%.
В поисках жизнеспособных ниш
Отсутствие должной господдержки и твердых гарантий сбыта сдерживает экспорт в ряде других отраслей, продукция которых могла бы быть востребована на китайском рынке. Это заметно по торговым разногласиям Китая с США (в 2019 году в КНР была установлена пошлина на импорт метанола из США величиной в 25%) и Австралией (в конце 2020 года Китай перестал закупать австралийский уголь). И наоборот, нарастить экспорт можно за счет поиска ниш, в которых высокий потенциал для сбыта сопряжен с наличием у России абсолютных конкурентных преимуществ, таких как рынок гелия, где РФ уже в ближайшие годы может стать одним из ведущих поставщиков.
Другой такой нишей является производство водорода, потребление которого может позволить Китаю частично заместить импорт нефтепродуктов, импортируемых из других стран.
В 2018 году, по оценке Международного энергетического агентства (МЭА), в Китае на водороде работала 1 791 единица транспорта, а в мире в целом — 12 952; по итогам 2019 года их число увеличилось до 6 180 до 23 354 единиц соответственно. К 2025 году Китай планирует довести количество автобусов и грузовиков на топливных элементах до 50 000, а к 2030 году — сразу до 1 млн.
Более того, к 2035 году, по официальным планам китайских властей, 50% продаваемых транспортных средств должны быть экологически чистыми, а другие 50% — работать на гибридных двигателях либо на топливных элементах. Схожий сдвиг должен будет произойти и в Японии, где, по прогнозу МЭА, количество транспортных средств на топливных элементах увеличится с 3 633 в 2019 году до 200 00 в 2025-м и 811 200 в 2030-м.
У России есть преференциальные условия для развития водородной энергетики, учитывая как глобальное лидерство в запасах газа (исходного сырья в производстве голубого водорода, для хранения которого используется аммиак), так и более чем полувековой опыт в атомной и гидроэнергетике — отраслей, чьи технологии используются в производстве «желтого» и «зеленого» водорода. Наличие таких преимуществ уже отражается на проектировках регуляторов: к примеру, согласно принятой в прошлом году Энергетической стратегии, Россия должна будет нарастить экспорт водорода с 200 000 т в 2024 году до 2 млн т в 2035-м.
К новой торговой сделке
Правда, долгосрочная стратегия требует долгосрочных инвестиций, а последние — уверенности в том, что капиталовложения окупятся. Чтобы создать для бизнеса горизонт планирования, вовсе не обязательно прибегать к поддержке из бюджета — для этого можно задействовать инструмент эксклюзивных торговых соглашений. Именно так поступила администрация президента Трампа, заключившая в январе 2020 года договор, обязавший Китай осуществить в течение двух лет закупку американских товаров и услуг на 200 млрд долл., в том числе энергоносителей (на 52,4 млрд долл.), промышленной (на 77,7 млрд долл.) и сельскохозяйственной продукции (на 32 млрд долл.). Сделка, среди прочего, «оживила» экспорт нефти из США в Китай, который в 2019 году снизился с 231 000 баррелей в сутки (б/с) до 137 000 б/с из-за торговых войн, а в 2020-м увеличился до 482 000 б/с.
Меньшая по объему, но более продолжительная и эксклюзивная российско-китайская сделка (которая бы за не менее чем пять лет увеличила товарооборот на 100 млрд долл.) могла бы оживить, к примеру, проект «Восточной нефтехимической компании», в котором ранее планировала участвовать ChemChina, но который так и остался на бумаге. Взамен Россия могла бы распространить льготы по налогам и страховым взносам, полагающиеся сегодня резидентам ТОСЭР, на все проекты, где в структуре акционеров присутствует китайский капитал. Чтобы тем самым успешно тиражировать опыт сотрудничества «Сибура» и Sinopec вокруг Амурского ГХК и придать двусторонним отношениям новый импульс.