Станислав Воскресенский: «Уже понятно, что мы можем сделать прямо сейчас»
Станислав Воскресенский занимался налоговой реформой в правительстве Путина, затем работал заместителем представителя президента РФ в Северо-Западном федеральном округе, а в 2014 г. вновь вернулся в Министерство экономического развития. Теперь Воскресенский отвечает за разворот России на восток, а также за инвестклимат и поддержку экспорта – стратегические вопросы на нынешнем этапе развития российской экономики.
– Минэкономразвития подготовило план деятельности правительства до 2025 г., значительная часть которого посвящена поддержке экспорта. Как она будет осуществляться?
– В плане мы попытались сформулировать целостное представление о поддержке экспорта, которое позволит добиться определенных целей. [Приоритетная цель] – рост несырьевого экспорта до $200 млрд к 2025 г. По итогам 2016 г. – $108 млрд, т. е. речь практически об удвоении. Наши макроэкономисты подсчитали, что такой рост необходим для выхода на темпы роста экономики примерно на 3% в год.
План состоит из нескольких магистральных тем. Первая и главная – расшивка узких мест: ускорение возмещения НДС добросовестным экспортерам, упрощение правил валютного контроля, привлечение частных инвестиций в модернизацию пунктов пропуска, оптимизация логистических решений, таможенное администрирование, координация действий офисов за рубежом – и не только торгпредств – частных, государственных компаний, торговых домов.
Второй блок – снятие барьеров в других странах, мешающих продвижению наших товаров. Это приоритизация стран, с которыми необходимо заключать преференциальные торговые соглашения. Продвижение российских интересов на многосторонних площадках, таких как АТЭС и АСЕАН. Международное признание оценки и подтверждения соответствия экспортируемой продукции, чтобы признавались испытания наших лабораторий. Такую работу начала Росаккредитация.
Третье направление – то, что мы называем умный экспорт. Развивающиеся рынки хотят, чтобы часть маржи оставалась на их территории. Своего рода элементы промсборки, которую мы активно развивали в России вместе с иностранными инвесторами. Речь идет о содействии и при необходимости софинансировании таких специальных зон в странах Латинской Америки, Юго-Восточной Азии и Африки, разворачивании совместных производственных цепочек, чтобы часть добавленной стоимости оставалась в этих странах. Вы можете спросить: зачем мы создаем рабочие места и оставляем налоги в других государствах?
В иную страну невозможно зайти, если не оставлять там часть маржи. Как говорила председатель МВФ Кристин Лагард, рост протекционизма – это новая нормальность. И с этим надо смириться. Бизнес заинтересован в таких проектах, прежде всего в сфере машиностроения. И наши институты развития могут софинансировать приобретение сбытовых цепочек, сервисных компаний в этих странах. Следующее направление – становление институтов финансовой поддержки экспорта – «Эксар» и Росэксимбанк. И запуск механизма хеджирования валютных рисков при экспорте.
Еще одно направление – то, что мы называем современной торговлей. Малый и микробизнес сегодня торгует в основном на электронных платформах. Зачастую такие товары, если их стоимость ниже определенного порога, вообще не облагаются пошлинами, поэтому, по сути, речь идет о виртуальной зоне свободной торговли, которая потихоньку окутывает весь мир. У нас же каналы электронной торговли для продвижения товаров используются неактивно, и мы собираемся этим заняться – не развитием электронной торговли в России, а продажами из России.
И последнее – повышение качества экспортируемой продукции. Пока меры касаются сельского хозяйства, чтобы исключить закрытие рынков из-за заболевания животных. Согласно рейтингу Всемирного банка по сельскому хозяйству у нас недостаточно жесткий контроль качества сельхозпродукции.
Это, безусловно, не все направления, документ живой и будет дополняться.
– Есть ли представление, экспорт каких отраслей будет так расти, чтобы общий прирост составил $100 млрд?
– Потенциал наращивания экспорта России существен в следующих категориях: химические вещества, транспорт (авто и прочий транспорт), машины и оборудование, электронные компоненты, электрооборудование, полимерные изделия, медицинские и измерительные приборы. Всего потенциал роста экспорта только в промышленности – около $100 млрд в средне- и высокотехнологичных позициях товарного экспорта России по сравнению с уровнем 2015 г. Естественно, есть серьезный потенциал в сельском хозяйстве и услугах.
– Какая методология этого экспертного прогноза?
– Методология построена на анализе торговли всех стран мира друг с другом. На базе анализа данных по экспорту и импорту России за 2011–2016 гг. по основным товарным позициям определены те отечественные средне- и высокотехнологичные товары, которые получили определенные преимущества перед зарубежными. Далее на базе эконометрических методов, используя данные о торговле и переменные технологического развития и политических отношений, выделяются группы фактических торговых партнеров России и тех стран, кто мог бы ими стать. После этого с поправкой на уровень технологического развития произведено вычисление возможности наращивания экспорта за счет рынков действующих и потенциальных торговых партнеров на горизонте прогнозирования. Подчеркну, речь идет о потенциале, а не о гарантированном росте.
– А какой экспорт предлагаете поддерживать?
– Нам экспортеры говорят: бизнес решит, какая продукция нужна миру. А задача чиновников – создать условия для этого и положить на стол все необходимые инструменты. А что будет произведено и где продано – это решать инвесторам, предпринимателям.
– Как собираетесь расшивать узкие места, о чем просит бизнес?
– Это не какой-то план, который мы будем долго обсуждать и только после утверждения выполнять. Уже понятно, что мы можем сделать прямо сейчас, и мы это делаем. В Госдуму направлен и уже принят в первом чтении законопроект, дающий право микробизнесу, который вместо таможенной декларации заполняет форму СN-22 и СN-23, использовать эти документы в качестве основания для возмещения НДС.
Другой пример касается цепочек добавленной стоимости. Mars и Volkswagen сказали, что могли бы развернуть в России часть своей цепочки, но недостаточно эффективно правоприменение режима переработки на таможенной территории. И мы договорились с таможенной службой о пилотном проекте, связанном с идентификацией комплектующих и ингредиентов. В Налоговом кодексе отсутствовало правило применения нулевой ставки НДС при реэкспорте, и мы вносим поправки – согласовали их с Министерством финансов и ФНС. В этом же законопроекте мы решаем еще одну проблему: сейчас возмещение НДС возможно только при экспорте при перевозке вагонами, используемыми на праве собственности или аренды. Но есть и другие формы, которые были исключены из кодекса, мы эту коллизию устраняем.
Еще один пример – валютный контроль. С ЦБ и Минфином спорили о суммовом пороге, при котором необходимо открывать паспорта сделок. ЦБ предлагал повысить порог с $50 000 до $75 000, мы – до $100 000. А потом все честно признались друг другу, что вопрос не в сумме. Надо вообще освободить экспортеров от необходимости заниматься оформлением паспортов и оформлять их в автоматическом режиме. Знаем, что Банк России уже начал подготовку нормативки по этой теме.
– Нам говорят, что обсуждается идея отказаться от штрафа за нерепатриацию валютной выручки в 1/150 ключевой ставки за день просрочки и оставить только штраф в 75–100% от суммы, если деньги совсем не вернулись. Есть ли такая идея?
– Есть идея дифференцировать размер для случаев, когда деньги пришли с опозданием и совсем не вернулись.
– Возмещение НДС при экспорте остается проблемой. Экспортеры жалуются, что их разглядывают под лупой и постоянно вызывают в налоговые инспекции.
– Мы обсуждали с [руководителем ФНС Михаилом] Мишустиным, что в рейтинге Doing business у нас не лучшие показатели по возмещению НДС. И договорились, что ФНС своими внутренними регламентами постарается максимально ускорить камеральную проверку деклараций по НДС для компаний, к которым нет вопросов. Без поправок в законодательство уже к концу года добросовестные экспортеры могли бы быстрее возмещать НДС. Кстати, договорились и с ФТС России, что компании, экспортирующие впервые, не будут автоматически, как это было ранее, попадать в повышенный профиль риска. Это упростит процедуры как раз для несырьевого бизнеса.
– Какие институты развития будут софинансировать сбытовые цепочки в других странах – ВЭБ?
– Да, а также о РФПИ – у них есть такие мандаты. Мы с [гендиректором РФПИ] Кириллом Дмитриевым это еще подробно не обсуждали, но такие покупки – если это необходимо для модернизации нашей экономики – были включены в мандат РФПИ при его создании.
– В каких странах могут быть развернуты такие цепочки?
– Лучше назвать критерии. Первое: должна быть разветвленная сеть преференциальных соглашений с разными странами. Например, в Африке важно выбрать страну, наиболее интегрированную на этом континенте, чтобы, размещая там производство, потом можно было бы легко выйти и на другие рынки. Второе – это, извините, тот самый инвестиционный климат. Условия работы там должны быть предсказуемы. Третье – не надо это скидывать со счетов – политические отношения. Например, Европа традиционно использует в Африке для этих целей Марокко. То, о чем я говорю, не изобретение велосипеда. Это лучшие в мире практики.
– С разных уровней власти, вплоть до президента России, периодически звучат заявления, что экспортерам нужна более слабая валюта. Но ЦБ, например, недавно выпустил исследование, в котором показал, что экономика не заинтересована в искусственном ослаблении рубля.
– Поддержка экспорта – это вопрос, с одной стороны, макроэкономической политики, с другой – капитал стремится туда, где созданы наиболее комфортные условия. Мне кажется, для экспорта важен инвестклимат и чтобы работали те инструменты поддержки, о которых я говорил.
– Вы говорите о расшивке узких мест, но если узкое место расшито, это не значит, что потекут инвестиции. У нас главная проблема – как побудить бизнес инвестировать.
– Конечно, чтобы продать что-то нужное, надо это произвести. Чтобы экспорт состоялся, нужен хороший инвестклимат. Но и первое важно! Я часто слышу от экспортеров: как же так, наши товары идут в определенную страну с пошлиной, а товары наших конкурентов – без пошлины? Ответ на это такой: потому что правительства ваших конкурентов давно заключили преференциальное торговое соглашение, а мы пока нет. От других я слышу: в странах-конкурентах НДС возмещают быстро, а у нас – медленно. Почему мой товар дольше простаивает в морском порту, чем я планировал?
Нас прежде всего просят расшить узкие места и добиваться открытия рынка. Сейчас Япония открыла свой рынок для двух российских предприятий по термически обработанной говядине и свинине, а 21 апреля – по курице. Это небольшой шаг, объемы не будут фантастически большими, нам важнее получить допуск по охлажденному мясу. Но тем не менее для тех предприятий это важно. Важно, чтобы инструменты поддержки в России были лучше, по крайней мере не хуже, чем у стран-конкурентов, – в этом суть нашего плана. А будет ли создано то или иное производство – это зависит от множества факторов и не только от действий правительства.
Мы обсуждали с главным экономистом Всемирного банка, что может стать следующим рывком в качестве государственных процедур. Это может быть их цифровизация. И здесь у России есть шанс сделать рывок, потому что в отличие от других стран у нас есть острый запрос на это. В США до сих пор чеками рассчитываются, потому что это традиция. У нас же нет груза таких традиций, к которым все привыкли. Предприниматели недовольны нашими процедурами, и этот эффект низкой базы, это недовольство может помочь в развитии. И то же оформление паспортов сделки без участия компании может стать первой ласточкой в цифровизации услуг, связанных с экспортом. Из таких мелочей все сложится.
– Но эти мелочи не перевесят глобальных проблем – судебной, правоохранительной систем, настроя предпринимателей и т. д. Бизнес-климат не состоит только из бюрократических процедур.
– Хороший фильм – это хороший сценарий, хороший режиссер, но важна и каждая деталь каждого кадра. Так и бизнес-климат. Безусловно, важно настроение предпринимателей, без этого никуда, но важны и детали. Без них тоже никуда.
Азия
– Выдвинутая президентом России идея евразийского партнерства многим непонятна. Что именно за ней стоит, не является ли она просто проявлением геополитических амбиций и попыткой ответить на TPP?
– Идея в том, что взаимодополняемость проектов в рамках Евразийского союза, китайского проекта «Один пояс – один путь», развитие инфраструктуры в рамках Северного морского пути, система договоренностей в сфере торговли – все это создаст новые возможности для улучшения качества жизни для людей, проживающих в Евразии. Это интеграция XXI в. Если раскладывать на детали, то это и совместные инвестиционные проекты, и транспортные коридоры, и упрощение торговли. Один из примеров такого взаимодействия – инициатива президента о евразийском соглашении об упрощении торговли.
22 февраля вступило в силу ратифицированное странами – участницами ВТО соглашение об упрощении торговли Trade Facilitation Agreement (TFA). Оно направлено на снижение бюрократических издержек, которые сейчас, по мнению экспертов ВТО, составляют 3,5–7% от стоимости мировой торговли. Проблема в том, что положения этого соглашения достаточно общие. Мы же предлагаем подготовить свое соглашения для евразийского континента, конкретизируя параметры TFA, – оно будет более амбициозным и конкретным.
– А китайцы готовы присоединиться к такому соглашению?
– Сразу после выступления президента в Пекине мы провели первые консультации с министерством коммерции Китая. Такие же переговоры провели и таможни двух стран. Были переданы позиционные материалы китайским коллегам, они пошли думать.
– Что именно будет в этом соглашении?
– Соглашение может установить предельные сроки прохождения товаров через границу, параметры так называемых зеленых коридоров, речь идет и об унификации форм таможенной декларации, чтобы по одной декларации можно было обеспечить сквозное прохождение товара в разных странах. Мы уверены, что такой режим торговли нужен на евразийском континенте и он соответствует нашей внутренней повестке по поддержке экспорта.
– Вы уже почти три года занимаетесь отношениями с Азией. Состоялся ли разворот России к Азии?
– Если он и состоялся, то прежде всего в головах и задолго до нас. Еще Достоевский писал: «В Азии, может быть, еще больше наших надежд, чем в Европе».
А вообще, о том, что нам надо налаживать [сотрудничество] с Азией, разговоры шли еще в предыдущем политическом цикле, – эта задача не зависит от отношений с Западом. И отношения с Азией мы строим не как самоцель, главное – чтобы российская экономика диверсифицировалась, чтобы наши товары на эти рынки приходили и чтобы наши предприятия выигрывали. Цифры по торговле показывают, что, например, доля стран АТЭС в нашем товарообороте за последний год выросла с 28,1 до 30%.
С прошлого года заработала первая в истории Евразийского союза зона свободной торговли – с Вьетнамом. В интересах российских компаний пересмотрены соглашения об избежании двойного налогообложения с Китаем, Сингапуром и Гонконгом, в частности, обнулено налогообложение процентов у источника выплаты. Уже завершены переговоры о соглашении с Японией – в нем тоже будет нулевая ставка по процентам.
С января 2016 г. российские компании имеют возможность выходить на фондовую биржу Гонконга напрямую как российские юридические лица. Обеспечена консолидация третьей по размеру голосов дирекции под руководством России в Азиатском банке инфраструктурных инвестиций.
Вообще, азиатские партнеры очень прагматичны. Запускаются проекты, в которых есть экономика. В апреле прошла межправкомиссия по инвестсотрудничеству с Китаем, мы подвели предварительные итоги: в несырьевом секторе 17 совместных проектов на общую сумму $15 млрд. Это уже не соглашения, не меморандумы, а запущенные проекты – можно поехать и посмотреть: строительство жилья, сельское хозяйство, лесопереработка. Товарооборот с Китаем в долларовом выражении в прошлом году вырос на 3,9%. И это происходит на фоне замедления темпов мировой торговли, которые самые низкие со времен финансового кризиса 2008 г. Китайские коллеги говорят: вы единственная крупная экономика, с кем у Китая растет торговля.
Азиатские инвесторы идут в инфраструктуру на Дальнем Востоке. В феврале была завершена сделка по вхождению крупнейшего аэропортового оператора Азии Changi в управление аэропортом Владивостока. Люди смогут почувствовать, как инвестиции повысили качество услуг. Завершены переговоры между регулятором и японской Sojitz Corporation – мы надеемся, что компания вместе с соинвесторами реализует планы по инвестициям в аэропорт Хабаровска.
В целом с Азией быстрых результатов ждать не надо. И, честно говоря, где-то мы продвинулись даже гораздо быстрее, чем я думал. А где-то хотелось бы, чтобы двигались быстрее.
– Где медленно, а где быстро?
– Достаточно медленно идут переговоры о доступе российского мяса на китайский рынок. Но достаточно быстро, на мой взгляд, китайские инвесторы изменили отношение к России. Помню, два года назад на саммите АТЭС китайский инвестор говорил нашему президенту: в России очень жесткие правила валютного регулирования, высокие налоги, плохой инвестклимат. И у всех сложилось впечатление, что он говорил о России 90-х гг. Сейчас же, как мне кажется, китайские партнеры понимают Россию лучше, чем раньше. У наших компаний были иллюзии, что можно приехать, познакомиться и решить финансовые проблемы, заместив в Азии западное фондирование. Не только в Китае, в целом в Азии так не принято. Но, что касается инвестиций, если мы говорим о больших проектах, таких, как проекты «Сибура», тут двигались компании быстро.
– Вам не кажется, что только в политических проектах, где есть договоренности на высшем уровне, мы и двигаемся быстро, и без политической поддержки на китайский рынок не проникнуть?
– Крупные проекты во всех странах находятся в поле внимания лидеров. Точно так же в поле их внимания находился в свое время проект Exxon и «Роснефти». Но есть и примеры работы среднего бизнеса на китайском рынке, которому никто из государства не помогал. Когда я спрашивал одного нашего бизнесмена, что ему нужно, чтобы покорить остальную часть Китая, он мне отвечал: мне надо втрое увеличить мощность. То есть его дальнейшее развитие в этой стране зависит от его собственных решений, а не от каких-то действий государства.
– А вы спрашивали этих успешных экспортеров, в чем секрет успеха покорения китайского рынка?
– Спрашивал. Один мне так ответил: «Есть одно тайное средство покорения Китая – для начала надо просто купить билет и слетать туда». С чем я лично столкнулся: прежде чем приступить к делам, им важно изучить партнера. И это касается всей Азии.
– Наш бизнес говорит, что китайцы ставят жесткие условия: если это их деньги, все будет на их условиях.
– Есть разные стратегии. Японцы предпочитают финансовые инвестиции, миноритарные пакеты. Китайцы предпочитают контроль. Но все зависит от конкретных проектов.
– Какую роль играет курильский вопрос на переговорах с Японией по инвестициям?
– В какой-то момент обе страны пришли к выводу, что независимо от политических проблем недопустим низкий уровень наших отношений в экономике. Поэтому оба лидера приняли решение о создании специальной инфраструктуры переговоров по экономической теме. С их стороны министр экономики Хиросигэ Сэко был назначен министром по России. С нашей – министр экономического развития Максим Орешкин назначен спецпредставителем президента по Японии. В нашей повестке совместная хозяйственная деятельность на Курильских островах не обсуждается. Это политический вопрос, и обсуждается он по линии МИДов.
– Когда разговариваешь не для печати с руководителями западных компаний, в том числе с членами Консультатативного совета по иностранным инвестициям (КСИИ), они признаются: Россия не в повестке. Да, поддерживаем текущие проекты, но о новых не идет речь.
– Могу сказать, с чем это связано, – обычная экономика. С чем был связан рост иностранных инвестиций в российскую экономику все предыдущие годы? С ростом нашего внутреннего рынка.
Мы с компаниями из КСИИ ведем переговоры, и многие рассматривают перспективы экспорта из России. Ряд компаний уже экспортируют из России: часть – в страны Евразийского союза, часть – в дальнее зарубежье. Например, есть компании, которые экспортируют из России в Чили и Южную Корею. Мы обсуждаем, как мы можем упросить им экспорт.
Я бы хотел отметить: ни в один из моментов геополитических обострений наше отношение к западному бизнесу не менялось. Глава крупной американской компании в свое время нам говорил, что Россия – единственная среди настолько крупных экономик имеет такой уникальный формат работы западных инвесторов с правительством – КСИИ. Они каждый год имеют возможность встретиться с премьер-министром, решать свои проблемы и даже подсказывать, как можно изменить законодательство. Мы и сейчас приветствуем любые западные инвестиции, просто сейчас заявляем: будущие инвестиции будут тогда успешными, когда они будут ориентированы как на внутренний российский рынок, так и на экспорт. Откровенно говоря, до этого западные инвесторы об этом не задумывались.
– Вы уже много лет на госслужбе. Есть проекты, которые считаются успешными, – например, налоговые реформы, но очень много проектов правительства не удается успешно реализовать. Как человек изнутри можете сказать, в чем секрет успеха и причина неудач?
– На госслужбе успех – это не заслуга одного человека, это командная работа. Очень важна слаженная работа команды. А еще бывает так, что, даже если идея кажется правильной, надо учитывать, правильна ли она именно в этом историческом моменте. В то же время, если что-то не получается, не принимают какие-то верные, на мой взгляд, решения, я всегда виню себя: значит, мало старался, значит, не смог убедить.