Таможня на выходе из рая
Таможенники искренне удивляются ажиотажу, поднявшемуся из-за документа, разъясняющего порядок пропуска личных вещей.«Почему поднялась такая суматоха? - недоумевают таможенники. - Ведь ясно же, что этот документ направлен не на рядовых граждан, а на живущих в приграничных районах «челноков», которые кормятся за счет границы и создают очереди». Думается, корень паники - в том, чем стала для многих белорусов возможность закупаться за бугром.
Белорусские таможенники недоумевают по поводу паники точно так же, как на их месте недоумевали бы польские или литовские таможенники. Чего бояться «не челнокам»? К чему обычному человеку пытаться вывезти в своих личных вещах половину шмоток Евросоюза?
Но проблема в том, что для рядового белоруса возможность выезжать в Польшу или Литву совсем не то же самое, что для рядового литовца или поляка возможность видеть белорусские магазины. По сути дела, уже много лет все жители Беларуси поделены на две неравные категории: те, кто имеет возможность более или менее регулярно закупаться за рубежом, и те, кто этой возможности не имеет. Первых от вторых опытный ездок за границу отличит одним взглядом. Дело даже не в том, во что они одеты, а в том, как то, во что они одеты, сочетается между собой.
Есть, например, совершенно особый способ одеваться, своего рода Zhdanovichy Luxury, когда сразу видно, что человек одет не просто здесь, но очень много денег потратил на то, чтобы одеться здесь. И джинсы у него вроде будут в стиле r’n’b, с принтами, картинками и шрифтографикой, и туфли из кусков черной и белой кожи и с носами, едва ли не завитыми в луковицу православной церкви, и очки с надписью Oakley, которые на «Жданах» даже дороже, чем Oakley, и рубашка белого-белого цвета из мнущейся ткани… Но все равно от его вида будет неуловимо разить рыночным чебуреком и русским шансоном.
Нельзя сказать, что здесь не умеют шить. Равно как и нельзя сказать, что здесь не умеют одеваться. В конце концов, в девушках, затянутых в черные плащи из целлюлозы, плавно переходящих в ноги, покрытые колготами в брутальную черную сетку, тоже что-то есть. В такую девушку можно влюбиться, нарожать с ней детей и прожить вместе долгую счастливую жизнь. Очевидно другое: и шьют, и одеваются, и даже любят здесь по-другому.
И если ты хочешь походить на героев художественного фильма «Питер FM» или «Флешка» (хоть убей, не помню, с каким именно выпензоном он пишется), ты можешь закупаться здесь. Но если тебе больше по душе западные дресс-коды, Eminem милее группы «Красное дерево», а крутой парень для тебя - герой фильма Kill `em up, тебе один путь - за границу.
Можно, конечно, закупаться в белорусских «молах», повыраставших в тех местах, где когда-то были обычные рыночные палатки. Но неуловимая печать чебурека будет просматриваться даже во всех брендовых вещах, купленных там.
Первое, что бросается в глаза, когда оказываешься за границей, в атмосфере общества зрелого потребления, - то, с какой скоростью начинают вдруг улетать деньги. Мир капитализма - мир скрупулезно, до малейших деталей продуманного соблазна, отказаться от которого невозможно, его можно лишь отложить до появления нужной суммы в кошельке. И чем больше денег на шмотки ты тратишь там, тем больше сам превращаешься в этот самый капиталистический соблазн, товар, предлагающий себя купить.
Между миром ГУМа и миром среднестатистического европейского мола - ценностная и культурная пропасть длиной в Великую французскую буржуазную революцию. В ГУМ ты приходишь решить свою будничную проблему: купить новые носки, потому что в старых образовалась дырка. В «Акрополис» в Вильнюсе ты приходишь для того, чтобы стать сверхчеловеком, подобным тем, что сверкают в витринах бутиков, в которых ты тотчас же теряешься.
В молах никогда нет дневного света - это одно из главных правил их оформления: тебя хотят заставить забыть о смене дня и ночи, потеряться в процессе потребления. В ГУМе - огромные окна, нивелирующие магическое сияние редких реклам до силы елочной гирлянды на осыпающейся елке через неделю после Нового года. Приходя в ГУМ, ты помнишь о том, кто ты такой. Ты осознаешь себя во всей глубине собственного ничтожества, до дырки, образовавшейся в носках, до неприятного запаха изо рта утром. Когда ты в «Акрополисе», ты - совсем не ты. Ты окружен манящими рекламами, каждый из бутиков обещает превратить тебя в идеальный объект сексуального желания, практически бесплотный, состоящий исключительно из совершенных вещей дорогих брендов. И превращает!
После шопинга в Вильнюсе или Варшаве ты выходишь не просто красивым, но, как в фильме «Красотка» (о проститутке, ставшей возлюбленной миллионера), другим, преобразовавшимся. У тебя иная осанка, иной взгляд на мир, иные мысли в голове. Со временем это пройдет, и тебе понадобится новый визит в мол, а для него много денег, а для этого нужно работать, и в этом бесконечном шопинге и есть основная пружина, приводящая в движение общество потребления. Из ГУМа ты выходишь ровно тем же ничтожеством, которым в него и вошел. В носках, скрытых туфлями, скоро не будет дырки, но ломающиеся «Жигули», сын-балбес и безвкусные сосиски дома - все это с тобой, от всего этого тебе никуда не деться.
Прибавь к этому раскладу возможность погружаться в мир мечты во время скидок в каком-нибудь крупном моле Литвы или Польши - и все встанет на свои места: сын окажется не таким уж балбесом, а вместо «Жигулей» можно ездить и на маршрутке. В этом прекрасном новом плаще, купленном в Apranga, поездка в маршрутке превратится в яркое приключение - с тобой в качестве главного героя.
Мысль о том, что между тобой, скачущим на белом коне по бесконечной прерии собственного совершенства, и родиной будет стоять некий таможенный пропускной пункт, на котором у тебя могут отобрать и плащ, и шляпу, и даже носки, является поистине мучительной.
Не отбирайте у людей мечту! Позвольте им ввозить в страну столько барахла, сколько им хочется!
БелГазета; 22.05.08